ВАСИЛИЙ КАДЕНЕЦ: «ДУМАЮ, МНОГОЕ СДЕЛАЛ В СВОЕЙ ЖИЗНИ»
Сегодня в гостях у «Русского клуба» Верховный атаман «Союза казаков Грузии», бывший высокопоставленный партийный, комсомольский работник и один из руководителей таможенной системы в Грузии Василий Каденец. Доктор экономических наук, кавалер орденов Трудового Красного знамени, Дружбы народов, Горгасали III-й степени. Награжден медалями. Действительный член Международной академии информатизации и академии «Фазиси».
Самое горькое для него – воспоминание о том, что «людям, строившим коммунизм и посвятившим свои лучшие годы этой нелегкой работе, тяжело было смотреть, как в одночасье рухнуло все вокруг, идеи оказались никому не нужными, и вокруг все стало разваливаться».
Разговор естественно, начался, с рассказа о детстве:
– Я родился 3-го января 1948 года в селе Мерхеули Гульрипшского района Абхазии. Оно известно тем, что там родился Лаврентий Павлович Берия, с которым, кстати, мы являемся еще и дальними родственниками. Мое появление на свет стало праздником в семье, и после рассказов старшего брата Юры я потом написал: «Это Юра – братик мой/ Звал гостей зайти домой/ В домик ветхий вроде пацхи,/ Где родился я зимой./ Веселились всю неделю,/ Пили красное вино»…
– Детство в большой семье было трудным?
– Да, нелегким: отец работал бухгалтером, мать занималась хозяйством, тремя сыновьями и работала в колхозе. Мы, как могли, помогали ей, семья была дружная. Дедушка оставил нам домик в селе Маджарка недалеко от Сухуми, и мы переехали туда. Семь классов я окончил в Келасури, затем перевелся в школу в Сухуми. Оценками я не блистал, в комсомол не вступил, и перед самим выпуском мы с одноклассниками прогуляли уроки – отправились на море. Классная руководительница хотела наказать весь класс, но нас спасло то, что я от мамы – ее фамилия Беселия – хорошо знал мегрельский язык. Я по-мегрельски попросил учительницу простить нас, и она простила. Но на выпускной вечер пойти не смог – не было ни соответствующей одежды, ни денег.
– Учебу вы продолжили в Грузинском институте субтропического хозяйства на заочном отделении агрономического факультета, там же работали. Потом – армия, Минсельхоз Абхазской АССР. Казалось бы, обыкновенный путь специалиста, если…
– …Если бы мне не предложили работу в партийных органах, сначала – инструктором Абхазского обкома, затем – секретарем Сухумского райкома. Работа была интересной, приходилось много ездить: я курировал сельское хозяйство и промышленность. Должность не соответствовала моему возрасту, я был молод, а ответственность – большая. И однажды меня пригласили в обком комсомола Абхазии, пришлось возвращаться в Сухуми из села и беседовать с секретарями и завотделом ЦК комсомола Грузии. Начали спрашивать о комсомоле, потом предложили переехать в Тбилиси, сказали, что предлагают выдвинуть меня секретарем ЦК ЛКСМ Грузии. В тот период вторыми секретарями ЦК комсомола во всех советских республиках были русские, как оказалось, за исключением Грузии. Этот вопрос был затронут на высшем уровне, была предложена кандидатура из Курска, но Эдуард Шеварднадзе отказался, заявив, что в Грузии есть «свои» русские. Так я попал в команду Жиули Шартава. Мне поручили работать с сельской молодежью. Эта была очень интересная, многоплановая работа. Нам, комсомольцам того времени, очень повезло: во главе нашей организации стоял Шартава – патриот своего дела. В своих выступлениях он призывал молодежь равняться на старшее поколение, приумножать свои знания, опыт. Несмотря на то, что у меня уже был опыт партийной работы, комсомол под руководством Жиули Шартава дал мне очень многое: я хорошо изучил все регионы Грузии. Кроме того, мы строили образцово-показательный комсомольский городок имени Бориса Дзнеладзе. Это было детище Шартава, а мы, работая в его команде, стремились отдать все силы и опыт этой грандиозной стройке – две гостиницы, 15 коттеджей, водохранилище, выставочные залы для молодых художников и скульпторов, летний кинотеатр, лесхоз и многое другое.
– Наверно, у вас есть что вспомнить с улыбкой…
– Мне было поручено организовать посадку деревьев – ожидали высоких гостей из Москвы, которых сопровождал Шеварднадзе, каждый из них должен был посадить свое дерево на небольшой аллее. К первой ели подошел Шеварднадзе, а я недосмотрел, и она оказалась хилая, веток немного, и те – только, с одной стороны. Эдуард Амвросиевич посадил ее и сказал мне со значением: «Ты ведь агроном…». Затем гости пошли к трибуне, откуда выступали на митинге. На обратном пути Шеварднадзе внимательно посмотрел на посаженное им деревце и, увидев, что его заменили, улыбнулся.
Хочу вспомнить еще один случай. Мы ехали в Махарадзе на слет чаеводов. На дороге, «голосуя», стоял мальчик. Шартава попросил водителя остановиться и пригласить мальчика в машину, стал расспрашивать: «Как учишься? – Ничего, средне. – В каком классе? – В восьмом. – Ты комсомолец? – Нет. – А почему не вступил в комсомол? – А что мне там делать? Там все бездельники!». Для нас это было шоковое заявление, и началась тотальная проверка работы комсомола по всей республике.
А однажды я вручал переходящее Красное знамя комсомольской организации города Цхакая (ныне Сенаки), выступления были на русском языке. Вечером за традиционным столом тамадой был отец Жиули Шартава, батони Калистрате. Когда он поднял тост за меня, я в ответ сказал слово на мегрельском языке. Окружающие были восхищены, и кто-то даже сказал: «Если знаешь мегрельский, чего мучал нас говорить на ломаном русском…».
Запомнилось и то, как по инициативе Шартава на административной границе Абхазии и Самегрело был заложен парк Дружбы. Первое дерево посадил я. Здесь проводились праздники, грандиозные мероприятия, которые навсегда останутся в памяти днями единения, дружбы и братства всех народов, проживающих в Грузии.
В период моей работы в комсомоле я был представлен к ордену «Знак почета». Но когда Шеварднадзе просматривал список претендентов, то зачеркнул «Знак почета» напротив моей фамилии и написал «Дружба народов» – это ему, мол, больше подходит, он это заслужил. Я безмерно благодарен Эдуарду Амвросиевичу и за награду, и за мой карьерный рост. В 1980 году я был избран первым секретарем Сухумского районного комитета Компартии Грузии, где проработал до 1991 г. Я был самым молодым секретарем партии, мне был 31 год, конечно, многие были недовольны: «Прислали к нам мальчишку…». Эта работа стала для меня в то время и школой выживания, и школой самообразования, я учился всему, что было наработано до меня.
– А потом – развал Советского Союза…
– Компартия в одночасье перестала существовать, нас назвали партократами. У власти оказались новые люди, новая структура власти, система управления. В Грузии был сформирован Верховный совет, в котором я отказался принимать участие. Затем – трагические события в Абхазии… Хочу вспомнить один факт. Когда руководителем Абхазии был назначен Жиули Шартава, я работал начальником Сухумской таможни, он жил у меня дома, я был ему самым близким человеком там. И я свидетель того, как Жиули Калистратович максимально старался мирно урегулировать конфликт, встречался с обеими сторонами, с представителями международных организаций. Не получилось…
– Расскажите про вашу деятельность в казачестве.
– Будучи еще в Сухуми, мы создали казачью организацию. В ней я был заместителем атамана Владимира Рыбакина. Российские казаки-наемники принимали участие в военных действиях на стороне абхазов. И по поручению Шеварднадзе я дважды ездил к кубанским и ростовским казакам с просьбой не делать этого. Я даже привез им верительную грамоту от авторитетного атамана Всекубанского казачьего войска Владимира Громова. Не помогло. Наемники все-таки опорочили имя казаков в сухумских событиях.
А в 1995 году мы зарегистрировали общественную организацию «Союз казаков Грузии», которую я возглавляю по сей день в ранге Верховного атамана. В казачестве имею звание генерал-лейтенанта. И сейчас принимаю участие в конгрессах, выступаю с осуждением участия казаков в абхазском конфликте. Наша организация входит в «Союз казачьих войск России и зарубежья». Правда, как таковых войск нет – это просто традиционное название.
– Как вы сегодня оцениваете прожитое?
– Десять лет я был депутатом Верховного Совета Абхазии, думаю, много сделал в своей жизни. После 1999 года перестал быть госслужащим, решил заняться бизнесом, но бизнесмена из меня не получилось. Думаю, подвела порядочность, оказалось, что она при этих демократических преобразованиях никому не нужна. И сейчас есть и желание, и энергия, и возможность сделать что-то полезное для государства. Не хочется уйти в мир иной только со старыми заслугами. Я нахожусь по дороге к финишу (мне 72 года) и говорю, что это – единственный финиш, к которому спешить не следует.
В 2005 году я в составе представителей национальных меньшинств был на встрече с президентом США Джорджем Бушем-младшим. И открыл встречу, поблагодарив Соединенные Штаты Америки за помощь Грузии. Помню, Буш сказал, что мы должны дружить с Россией, «это – ваш сосед…».
В прошлом году я в составе небольшой делегации отправился в Москву на встречу, где были представлены четыре национальности (русские, абхазы, грузины, осетины), и мы решили, что нужно возобновить народную дипломатию по примирению сторон. По приезде я проинформировал определенные структуры, но заметил, что особо это никого не заинтересовало. Думаю, должна быть создана отдельная структура по народной дипломатии. Нужно ездить, встречаться, приглашать. Есть у нас Верховный Совет Абхазии, есть Правительство Абхазии– они в первую очередь должны заниматься этими вопросами. Но, учитывая прошлое, абхазская сторона не желает с ними иметь ничего общего, поэтому «и воз поныне там…».
– В начале беседы вы прочитали строчки вашего стиховорения…
– В детстве я увлекался стихами. Моими любимыми поэтами были Пушкин, Лермонтов, Г. Табидзе, Н. Бараташвили. А уже в возрасте я и сам стал писать стихи. На многие мои стихи, посвященные Абхазии и Сухуми, написаны песни. Я их выложил на мою страницу в фейсбуке. Люди слушают и это меня очень радует.
