«ЛЮБОВЬЮ ЗА ЛЮБОВЬ. Памятники русской культуры в Грузии». Владимир МАЯКОВСКИЙ (часть первая)
«Где тебе хорошо, там и отечество», – сказал один поэт. Другой добавил: «Где тебе хорошо, но и где от тебя хорошо». Для Маяковского Грузия всегда была Отечеством…
Он говорил о Багдади: «До чего хорошо там!». Утверждал: «Грузию люблю как родину». Предлагал друзьям: «Поедем, ребята, в Тифлис! Это единственный город, мой город, где не будет скандала, где любят новых поэтов и умеют встречать гостей». Приехав в Грузию, с торжеством и гордостью хозяина объяснял: «Теперь вы понимаете, что такое Тифлис? Где, когда, у кого такое было?». И еще: «Родившись и выросши среди грузин, я приобрел грузинский темперамент». И еще: «Кутаисец я, кутаисец!»
«По рожденью грузин», Маяковский не раз удивлял своих друзей, грузинских поэтов, знанием грузинского языка. Он мог не только процитировать и даже прочесть целиком стихотворения на грузинском языке, но и сымпровизировать.
Георгий Леонидзе вспоминал: «Маяковский заговорил со мной по-грузински с кутаисским акцентом, пожаловался, что на улицах Тбилиси услышал исключительно мешанину из грузинских и русских слов. Он повторил мне запомнившуюся фразу: «Слесарс калесо цавуге гасакраскавадо» («Слесарю колесо отнес для покраски») и добавил, что именно мы, поэты, должны бороться за чистоту грузинского языка».
Справедливо замечал Симон Чиковани: «Маяковский говорил о Грузии, как о чем-то очень близком, своем, кровном. Он действительно настолько своим чувствовал себя в Грузии, настолько своей ощущал и мыслил ее, что, безусловно, имел право говорить и писать без всяких оговорок обо всем и так, как он считал нужным».
Грузия оставалась для поэта родным домом, где всегда ждут любящие и преданные друзья. В последние годы это чувствовалось особенно остро…
В 1930 году отчаяние в душе поэта достигло предела. Это был трагический период в жизни Маяковского – время «болей, бед и обид» и фатального ощущения собственного одиночества.
По горестному совпадению одни из самых любимых друзей Маяковского – Николай Шенгелая и Нато Вачнадзе – виделись с ним накануне рокового дня, 13 апреля 1930 года. Шенгелая приглашал Владимира Владимировича в Грузию – друзья и коллеги хотели перевезти из Москвы его юбилейную выставку «20 лет работы» и отпраздновать юбилей поэта в Тифлисе. Долго и подробно обсуждали предполагаемую поездку. Под конец Маяковский сказал: «После работы в Тифлисе, после публичных выступлений поеду в родное Багдади». Не случилось.
Грузины восприняли гибель поэта как огромное личное горе. Нина Табидзе вспоминала: «Смерть Маяковского ошеломила всех. Тициан в это время был в Сухуми. Узнав о смерти Володи, он прислал мне телеграмму: «Володи нет, не ручаюсь за себя». Все его друзья и почитатели были в отчаянии – они не дождались, не смогли помочь…
***
В 1960 году, в ознаменование трагической даты – 30-летия со дня гибели поэта, в Тбилиси, в парке Муштаид на проспекте Плеханова (ныне – проспект Давида Агмашенебели) был установлен памятник Владимиру Маяковскому работы скульптора Гурама Кордзахия (архитектор – Д. Мордебадзе). В 1978 году такой же памятник, но не из бетона, а бронзовый, и значительно больших размеров, (архитектор – Г. Джапаридзе), установили на проспекте Дружбы (ныне – проспект Григола Робакидзе) в тбилисском районе Дигоми.
Памятник из парка Муштаид пропал в 1990 году, а величественный дигомский монумент возвышается до сих пор, и давно уже стал опознавательной точкой, местом встречи для тбилисцев нескольких поколений.
Однако история тбилисского памятника началась вовсе не в 1960 году, а на пять лет раньше.
С 1937-го по 1972 год в Москве, по адресу: переулок Маяковского (бывший Студенецкий, затем – Гендриков), где с 1926-го по 1930 г. преимущественно жил поэт, действовала Государственная библиотека-музей его имени. 14 апреля 1955 года, в день 25-летия со дня смерти Маяковского (по другим данным – 12 апреля), в саду около Библиотеки-музея состоялась церемония открытия бронзового памятника на постаменте из черного гранита. Скульптуру, копию которой впоследствии установили в Тбилиси, создал Гурам Кордзахия. Это была дипломная работа выпускника Тбилисской академии художеств.
Но прежде чем памятник был отлит на Мытищинском заводе художественного литья, установлен и открыт, на него собрали отзывы, и они были более чем благоприятными. Строгая и придирчивая Лиля Брик признала «большое портретное сходство, и не только внешнее, фотографическое, а глубокое внутреннее. В этой скульптуре чувствуется вполне определенное и, мне кажется очень верное представление художника о Маяковском. В ней ясна мысль скульптора. И форма этого произведения представляется мне соответствующей по содержанию. Думаю, это очень серьезная работа. Она мне нравится и по душе». Работу очень высоко оценили маститые коллеги начинающего скульптора – Серго Кобуладзе, Андрей Буров, Григорий Кепинов, Сарра Лебедева… Памятник простоял почти двадцать лет. А в 1972 году Библиотеку-музей В.В. Маяковского на Таганке закрыли. Все экспонаты были перенесены в Литературно-мемориальный Государственный музей В.В. Маяковского, который был открыт в январе 1974 года в доме № 3/6 по проезду Серова (Лубянскому), где поэт жил с 1919-го по 1930 год. Исчез из поля зрения и памятник. Впрочем, не бесследно. Он находится в Государственном музее В.В. Маяковского – но не в экспозиции, а на хранении. Увидеть его невозможно – те, кто попытался это сделать, свидетельствуют, что он загроможден другими экспонатами и зрительно недоступен. Даже дочь скульптора, искусствовед Кетеван Кордзахия, приехав в Москву, не смогла его увидеть.
Наша справка: Гурам Владимирович Кордзахия (1923-1970) – заслуженный художник Грузии. Преподавал в художественном училище и Тбилисской академии художеств. Автор известных скульптурных работ «Николоз Бараташвили» (дерево), «Девушка-цветок» (мрамор) и др. Участник Великой Отечественной войны. Награжден медалью «За воинскую доблесть», орденом Славы, орденом Боевого Красного знамени. Похоронен в Дидубийском пантеоне писателей и общественных деятелей в Тбилиси.
