«ЛЮБОВЬЮ ЗА ЛЮБОВЬ. Памятники русской культуры в Грузии». Илья РЕПИН
Великий русский художник побывал в Грузии несколько раз, в том числе — в 1888 году. Визит не был долгим, но его результат – просто ошеломительный. Однако, как говорят в подобных случаях, обо всем по порядку.
Во второй половине XIX века, в силу тех или иных причин, в Тифлисе обосновалась целая группа русских и иностранных мастеров – Луиджи Премацци, Петр Колчин, Оскар Шмерлинг и другие. Они становились устроителями и участниками первых выставок художников, занимались педагогической деятельностью. Наездами не раз бывали и выдающиеся русские мастера Франц Рубо, Константин Маковский и – Илья Ефимович Репин.
Одну из поездок Репин совершил в мае-июне 1888 года. «Завтра едем по Военно-грузинской дороге до Тифлиса», – сообщает Репин в письма В.В. Стасову от 28 мая 1888 г. из Владикавказа.
Сохранилось письмо художника тому же Стасову (от 9 июня 1888 г. из Екатеринодара, ныне – Краснодар), в котором он подробно описывает свои впечатления от Тифлиса, Сухуми и Батуми. Некоторые комментарии Репина – восторженные, иные – весьма и весьма критические. Но, как говорится, из песни слова не выкинешь.
«Здесь я видел так много нового, грандиозного, интересного, что поездку эту считаю одною из самых интересных в моей жизни. Военно-грузинская дорога с провалами до клокочущего Терека и со взмахами гигантских пластов скал до вечных снегов, водопады, дебри; впечатлительные горцы воинственного вида и вечно «в косматой шапке, бурке черной». Эти странные перемены температуры в горах (на перевале Казбека, например, была совершенная зима: зимний снеговой ветер и кругом белый блестящий снег…). Но как плохо и без толку строено это шоссе. Все оно теперь в размоинах, масса осетин работает над ним в опасных местах, и все-таки оно так и рассыпается, потому что сначала не организовано и не укреплено как следует.
Как хорош старый Тифлис с восточными базарами, майданами, крытыми и некрытыми, всевозможными мастерскими, всегда открытыми с улицы. А сколько здесь самых неожиданных, самых невероятных людей всяких национальностей. Особенно поразительны курды, персы, турки и кавказцы разных племен! Какая толкотня, крик и суетня на этих крошечных, грязных и пыльных улицах! Какая чернота лиц, какие невозможные для определения лохмотья, какие грязные трущобы, откуда выползают эти восточные призраки и где они едят свой плов, чурек невероятной грязноты и сальности руками! Какие впечатлительные фигуры дервишей! Вот это так настоящие альтруисты. Это не чета нашим торговым ханжам монахам. Что за лица, глаза, какой странный костюм!!
Ах, Тифлис! Какую интересную и полную тенденции картину представляет он каждый день на своих узеньких, да даже и широких улицах.
Посмотрите на этого идеальной красоты интеллигентного кабардинца-князя и на проходящего молодого солдатика.
Удивляешься и не веришь глазам. Этот великолепно вооруженный всадник, с орлиным взором, на тысячном коне, с револьверами и дамасскими клинками шашки и кинжала, – и это побежденный вот этим добродушным, белобрысым молодым парнем в белой блузе, с тесаком, которым, говорят, не наколешь лучин, не перегрызешь палки; между тем как этим оружием на моих глазах перерубали железо, и лезвие ни на йоту не затупилось даже, – нелогично, невероятно!
Эти черные всадники, которых часто принимаешь за монахов издали, и эти вечно траурные грузинки и армянки производят жуткое впечатление. У женщин это выходит особенно тенденциозно, хотя черный цвет, как всегда, очень украшает их и без того очень красивые и очень выразительные лица. Знаете ли? Никогда я не видел столько красавиц – «писаных красавиц» – как в Тифлисе. Хотя красота эта и не в моем вкусе – брюнетки; но поражающая красота; та, о которой Гоголь пишет в «Вие»,– острая чернота глаза, картинный взмах бровей, – но это натура без подделки, это-то и поражает. Глазам не веришь. И большею частью какая статность! Какой рост! И мужчины есть – просто идеальных форм!
Сухум мне так понравился, что я даже хотел купить там кусок земли с разрушенными стенами, в последнюю войну, дома, но одумался – далеко, не всегда будешь иметь возможность съездить туда.
Но какую мерзость запущения во всех отношениях представляют из себя Батум и Новороссийск!!! В Батуме воздвигнуты колоссальные укрепления над морем и только – ни одной купальни! Берег весь завален железнодорожным хламом, грузом, грязью, – добраться нет возможности до берега моря. А когда доберешься, зажимай нос – везде кучи, и в разных местах над самой водой сидят турки, меланхолически свесив задницы к морю… прелестному, чудеснейшему морю, где виден сквозь прозрачную воду каждый камень на глубине 3 саженей. А солдаты под брустверами, также у самого моря, выстроили себе, вероятно по приказанию начальства, целый квартал из досок, куда они ходят за тем же делом, что и турки; за версту не подойдешь к этому сногсшибательному месту… И это на самом красивом месте берега, откуда видно влево бесконечный берег моря, а вправо бухта, обрисованная красивейшими горами, которые заканчиваются снеговыми вершинами далеко. В городе пыль, грязь, мало зелени и ни одного бульварчика…».
К моменту приезда Репина художественное образование в Тифлисе становилось все более популярным. Вообще, со второй половины XIX века в Тифлисе, наряду с другими положительными сдвигами, начинается подъем изобразительного искусства. Намечаются пути развития этого жанра, растет интерес к нему. В 1873 году художники, обосновавшиеся в Тбилиси, основали Тбилисское художественное общество, а в 1877 году, в результате слияния музыкального и художественного обществ, появилось Кавказское общество поощрения изящных искусств, возникли первые рисовальные классы.
Илья Репин приехал в Тифлис вместе с другом и коллегой Константином Маковским. Художники сразу обратили внимание на благодатную почву для развития художественного творчества. Уровень подготовки в местной рисовальной школе тоже вызвал одобрение. По возвращении в Москву, И. Репин поднял вопрос о создании в Тифлисе новой художественного школы повышенного типа по образцу Московского училища живописи и ваяния. Однако власть имущие не торопились принимать решение, и Репин выступает с большой статьей «Нужна ли школа искусств в Тифлисе?», в которой пишет о необходимости «устроить в Тифлисе свою местную художественную школу живописи, скульптуры и архитектуры». Статья была опубликована в 7-м и 8-м номерах газеты «Кавказ» за 1897 год. В ней Репин доказывает необходимость развития и поощрения национального искусства. «Надо пожелать им, – пишет он, – побольше самобытности и смелости… Пусть каждый край вырабатывает свой стиль и воспроизводит свои излюбленные идеи в искусстве по-своему, уверенно и искренно, без колебаний, без погони за выработанными чужими вкусами». В конце статьи Репин выражает веру в то, что «художественная пора Кавказа впереди».
Усилия Ильи Ефимовича увенчались успехом. 10 апреля 1901 года, в помещении Кавказского общества поощрения изящных искусств (ул. Грибоедова, 22, Дворец Аршакуни) было открыто шестиклассное художественное училище, получившее название «Первая школа живописи и ваяния при Императорской Академии художеств». В сентябре 1901 года в школу поступили 32 ученика, а в 1911 г. их уже было 83.
22 сентября 1902 года во Дворце Аршакуни открылась первая постоянно действующая выставка произведений тифлисских художников.
В течение первого года школой руководил Антон Кандауров, ученик Архипа Куинджи и Павла Чистякова, а с 1902-го по 1917 г. год ее возглавлял художник Оскар Шмерлинг, уроженец Тифлиса, выпускник Петербургской академии художеств.
Мы должны быть благодарны Илье Репину и за то, что в истории грузинского искусства сверкают такие имена, как Георгий Габашвили (1862-1936) и Мосэ Тоидзе (1902-1985).
Габашвили не был прямым учеником Репина, но творчество мастера оказало на молодого художника огромное влияние. Увидев на международной выставке в Мюнхене картину Репина «Запорожцы», Габашвили выразил свое восхищение в письме Репину, не будучи с ним лично знаком. Письмо не сохранилось. Но о нем можно судить по благодарственному ответу Репина, назвавшего Габашвили «очаровательным незнакомцем». А сам художник первым среди своих соотечественников обратился к народной национальной тематике, ввел в грузинскую живопись нового героя – народ, решительно перерабатывал традиции грузинского портрета первой половины XIX века, обогащая этот жанр новыми пластическими средствами. Габашвили стал одним из основателей и первых профессоров Тбилисской академии художеств, ему присвоили звание Народного художника Грузии. Учениками Габашвили были Елена Ахвледиани и Аполлон Кутателадзе.
Мосэ Тоидзе, в начале 1900-х годов вернувшийся на родину после учебы у Ильи Репина в Петербургской Академии художеств, писал широкие и неприкрашенные картины народной жизни, показанной в ее наиболее простых и естественных проявлениях. По-новому открылись в них и связи природы и человека, ставшего ее органической частью; в новом свете предстала и традиционно передвижническая проблема взаимоотношения церкви и народа. Впоследствии Тоидзе стал Народным художником СССР.
В Грузии, увы, нет ни памятника Илье Репину, ни улицы его имени. Но зато в Национальном Музее искусств («Музей изобразительных искусств им. Шалвы Амиранашвили») хранится этюд к знаменитой картине художника «Торжественное заседание Государственного Совета» – «Великий князь Владимир Александрович Романов».
