Актуальность СССР для интеграции 21-ого века

Катастрофичность распада СССР, как историко-геополитического явления, не столько чья-либо субъективная оценка или восприятие, а прежде всего научная аксиома, так как распад государств даже не таких масштабов автоматически сопряжен с катастрофическими явлениями в той или иной форме. Другое дело, что необходимо поставить вопрос – для кого этот тектонический сдвиг в мировой политике оказался катастрофой? И, следовательно, кто остался в выигрыше от катастрофы для других?

Для такой оценки хватит простых, само собой напрашивающихся критериев по основным сферам жизни любого общества любой современной страны. Это социально-экономическое положение, демография, безопасность, наука, образование, культура, перспективы развития… На примере Грузии согласно этим критериям могу доказать на все сто процентов, что распад СССР был очень большой  катастрофой  для грузинского народа, общества. Думается, что в выигрыше от распада также не осталась ни одна бывшая союзная республика, если взять первое десятилетие после ликвидации Союза – повсюду по всем направлением место имел регресс. Более-менее успешными постепенно, возможно, стали прибалтийские страны, а также Казахстан, который, по моим наблюдениям, извлек некоторые существенные выгоды для себя в условиях независимости. Разруха обошла стороной и Беларусь.

Россия, несмотря на то, что начиная с 2000-ых годов уровень жизни там по сравнению с 1990-ыми годами поднялся в значительной степени, осталась в проигрыше. По краиней мере, российское общественное мнение в течение многих лет незыблемо и почти однозначно воспринимает развал СССР как весьма негативное явление. Всем известна также оценка президента Путина, ведь именно он назвал прекращение существования Советского Союза «величайшей геополитической катастрофой».

Противостоящий Советскому Союзу Запад с трудом скрывал торжество по поводу советской катастрофы. Конечно, на Западе много мнений и по этому поводу, однако доминирующим мнением все же является то, что Запад победил в холодной войне. Сторонники Реальной политики, убежденные трансатлантисты, например такие, как Збигнев Бжезинский или Ричард Пайпс, прямо об этом говорили. По их мнению, победа Запада в холодной войне перевешивает все сопутствующие неудобства, возникшие для Запада вследствие исчезновения могучей державы на 1/6-ой части суши нашей планеты, включая террористические акты 11 сентября 2001 года, последующие за этим тяжелые войны на Ближнем Востоке, особенно, в Афганистане. И действительно, США и их союзники по НАТО сэкономили гигантские суммы вследствие поражения своего основного противника, усилили собственное военно-политическое и финансово-экономическое присутствие во всём мире. Современная Россия, несмотря на развитие военных технологий, усиление армии и стабилизации экономики, выглядит легковесом по сравнению с Советским Союзом. Это касается не только экономики, демографии, степени безопасности (включая наличие союзников и выгодных плацдармов за границей), но и культуры, науки, даже олимпийского спорта – Москва традиционно имела сильные позиции в МОК в советскую эпоху и было трудно вообразить себе ситуацию, чтобы МОК мог запретить российским спортсменам (причем запретить безнаказанно для себя) использование национального флага и гимна…

От развала СССР не меньше, если не больше выиграли такие соседи Советского Союза и России, как КНР и Турция. Можно в этом убедиться, если посмотреть график экономического роста этих стран в 1990-ых — начале 2000-ых годов параллельно упадку в России и других постсоветских республиках… Выиграли также некоторые бывшие члены ОВД, прежде всего сама Варшава, которая сегодня проводит свою «неоосманскую» политику, надеясь на получение функции исторической Речи Посполитой.

Но СССР, несмотря на то, что он развалился, актуален и останется таковым для России, и не только для нее. Россия не только юридическая правопреемница Советского Союза, но еще и представляла собой его ядро. Поэтому фактор СССР в российской внешней политике, нацеленной на интеграцию на пространстве Евразии, будет присутствовать само собой. Интеграционная политика, как геополитическое явление, вмещает в себе не только военно-стратегические, политико-географические моменты, но еще и идеологические аспекты. Речь идет о нематериальных, идейных ценностях, во имя которых может идти процесс интеграции. То, что Россия является правопреемницей Союза и в какой-то степени его «продолжением», может оказаться как тормозящим, так и благоприятствующим интеграции фактором. Какая сторона из этих двух возобладает – зависит от внешней политики плюс внутреннего состояния России.

Сравним ценности наследников СССР и «социалистического лагеря» с ценностями Запада, называющего себя «свободным миром». Ценностные воззрения даже в атеистическом обществе неразрывны с религиозным моментом – не в смысле собственно вероисповедания и церковности, а как цивилизационной принадлежности народов. Так вот, после развала СССР оказалось, что бывшие «советские» и «социалистические» народы были гораздо в большей степени привержены традиционным, консервативным и религиозным ценностям, чем западные общества, не испытавшие на себе государственного атеизма и монопольной идеологии в лице марксизма-ленинизма. Более того, в восточноевропейских странах лучше наблюдается коллективный инстинкт самосохранения, равно как и патриотический дух, в то время, как западное общество, включая некогда консервативные католические страны, занимается ценностным саморазрушением. Диссидентское мышление и антикоммунистические настроения, имеющие место среди части населения государств с коммунистическим режимом, еще больше усиливали патриотизм и привязанность людей к церкви. Неясно, и мы можем лишь догадываться, каковым был бы набор ценностей и образ мышления всех этих посткоммунистических народов, если бы они жили в условиях «Свободного мира». Консервативная по сравнению с Западной Восточная Европа, названная министром обороны США в администрации Дж. «Даблью» Бужа Рамсфельдом «Новой Европой», по сути, является более «старой», чем сама «старая», то есть, Западная Европа, так как Восточная Европа обращается к старым, традиционным европейским корням. Когда в Восточной Европе отказываются принять мигрантов с Ближнего Востока, кое-кто называет такое поведение исламофобией. Но это не так. Исламофобия, скорее всего, распространена в Западной Европе среди значительной части населения, которое именно таким образом реагирует на чрезмерно либеральную миграционную политику своих правительств. Восточная же Европа не желает открывать свои двери для массовой иммиграции, так как опасается потери своей исторически определенной идентичности. В Западной Европе законы «политкорректности» не позволяют обсуждать демографические проблемы с точки зрения национальной составляющей, также не приветствуется обращаться к теме национальной идентичности. Более того, даже патриотизм, как ценность, в Западной Европе объявлен ненужным и потенциально опасным явлением.

Эти моменты нас, «постсоветских» бывшего СССР объединяет с «посткоммунистическими» народами Восточной Европы. Однако несмотря на всё это, место имеет быть факт, что многие страны Восточной Европы/бывшего СССР идеологически настроены против России. Антироссийская направленность их внешней политики стала средством самоутверждения на мировой арене, в то время как они также вынуждены противиться целому ряду идеологических предписаний Запада. Исследовать причины такого поведения этих государств – тема для отдельного исследования, однако российская внешняя политика обязана уже сейчас учитывать это противоречие. Ничего не даст та «идеологическая каша», которая царит в сегодняшней России, когда с одной стороны запрещена пропаганда гомосексуализма, идет процесс запрета деятельности общества «Мемориал», объявлено верховенство российского законодательства над международным правом – с другой стороны открываются «ельцин-центры», школьников учат истории по-солженицыну, идут вербальные нападки на СССР из уст высшего руководства страны и руководители на военных парадах 9 мая избегают упомянуть имя Верховного главнокомандующего победоносной Армии, победившей фашизм в Европе. Ревизия собственной истории в угоду сиюминутной политической коньюнктуре – очень опасная вещь. Напомню, как российское руководство хотело понравиться «польским партнерам» в 2010 году, когда стали вбрасывать документы по расстрелу польских офицеров в Катыни. Тогда в Москве надеялись на «оттепель» с Польшей. Итоги несостоявшейся «оттепели» налицо – Польша сегодня самая ярая антироссийская страна во всей Восточной Европе наряду с Украиной.

Польшу и Ко нельзя сделать своими партнерами путем ревизии собственной истории. Наоборот, надо подчеркнуто защищать свою правоту – примерно так, как это сейчас делает президент Путин в возникшей полемике о том, кто же развязал Вторую мировую войну. На ре-интеграцию Восточной Европы вряд-ли стоит рассчитывать в ближайшем будущем, однако усиление интеграции на основе законсервированных Советским Союзом (или в Советском Союзе) ценностей на евразийском пространстве вполне возможно. Я уже писал в своём докладе для другой представительной конференции недавно, в связи с 300-летним юбилеем создания Российской Империи Петром Великим, что натиск неоязыческого Запада с одной стороны и воинственного исламизма с другой – объединяющий фактор для народов бывшего Советского Союза, исповедующих православие и ислам. Только надо более активно искать единомышленников и союзников внутри обществ бывших союзных республик, не делая ставку лишь на официоз.

Гулбаат Рцхиладзе