Это было в ноябре 1891 года. По Военно-Грузинской дороге в Тифлис шли два молодых человека. Они познакомились в Одессе. Один из них, князь Шакро Цулукидзе, безуспешно разыскивал там грабителя, чьей жертвой стал, и совсем поиздержался. А второй, начинающий писатель, уже прошагал Поволжье, Украину, Бессарабию, Крым, Кубань… К тому времени в его жизни случилось многое — он пережил безответную любовь, пытался покончить с собой, его первую поэму беспощадно раскритиковали… В его дорожном мешке лежали тетрадки со стихами и рассказами. А звали его Алексей Пешков, и он совсем скоро, именно в Тифлисе, станет Максимом Горьким.

«Путешественники» вошли в район Вере – там заканчивалась Военно-Грузинская дорога и начинался Тифлис. Легкомысленный князь бесследно исчез, покинув попутчика на произвол судьбы. А Пешков, после драки с подвыпившими посетителями духана, куда зашел погреться, оказался в полицейском околотке. Спасло от серьезных неприятностей то, что в Тифлисе у Пешкова было несколько старинных знакомых, с которыми он когда-то в Нижнем Новгороде посещал народовольческий кружок. В их числе — бывший ссыльный Михаил Началов, служащий Управления Закавказской железной дороги. Он-то и удостоверил жандармам личность Пешкова и даже поселил того у себя, а затем устроил на работу в Главные железнодорожные мастерские. «Сначала, — вспоминал Горький, — месяц с лишком я работал в кузнечном, молотобойцем, затем – в счетоводном отделе мастерских записывал расходы материалов по «малому ремонту паровозов».

Вскоре он становится членом «Красногорской коммуны», ведет агитационную работу, участвует в работе Чугуретской подпольной марксистской библиотеки. Здесь Горький дружески сходится с выдающимися грузинскими деятелями Эгнатэ Ниношвили, Шио Читадзе, Мосе Тоидзе, Иваном Джабадари… Однажды именно Ниношвили говорит Горькому пророческие слова: «Напиши то, что ты так хорошо рассказываешь. И увидишь, как все тебя полюбят»…

За год Пешков побывал в Ахалкалаки, Ахалцихе, Кутаиси, Боржоми, Батуми, Гори, Очамчире, Озургети, Телави, работал на строительстве дороги Сухуми-Новороссийск. И все время продолжал писать, более того – черпал вдохновение в тех событиях, участником и очевидцем которых становился. Так, в основу рассказа «Рождение человека» лег реальный эпизод — летом 1892 года на дороге между Сухуми и Очамчире Алексей встретил женщину, у которой начались роды, и принял у нее ребенка, зубами перекусив пуповину. Потом, спустя многие годы, неподалеку от реки Кодори был поставлен памятник, отразивший это событие, а больница в селе Адзюбжа была названа «Рождение человека».

В начале сентября 1892 года Пешков относит в газету «Кавказ» рассказ «Макар Чудра». Рассказ публикуют, и в русской литературе появляется имя Максима Горького…

Второй раз Горький оказывается в Тифлисе через шесть лет — его привезли на допрос по делу революционера Афанасьева, у которого была обнаружена фотография Горького с его дарственной надписью. Известие о том, что знаменитого писателя привезли в Тифлис в принудительном порядке, содержат в Метехской тюрьме и допрашивают, мигом распространяется по стране. Начинается волна протестов, и Горького освобождают.

Кстати, есть тут одно очень любопытное совпадение – оба раза Горький оказывался в Тифлисе именно тогда, когда там находился Федор Шаляпин (2018 год – год и шаляпинского юбилея, 13 февраля исполнилось 145 лет о дня рождения великого русского баса. Между прочим – почетного гражданина Тифлиса). В своем некрологе «Об А.М. Горьком» Шаляпин писал: «Из наших разговоров выяснилось, что мы жили друг от друга в Тифлисе близко. В то время, как я работал в управлении Закавказской железной дороги по бухгалтерской части, Алексей Максимович служил в мастерских той же дороги слесарем и смазчиком… Вспоминается еще одно соседство наше с Горьким в том же Тифлисе. Когда я пел уже артистом мой первый сезон в театре на Головинском проспекте, Горький был поблизости… в тюрьме Метехского замка».

Есть и еще одно совпадение в судьбах двух великих: их творческий путь начался именно в Грузии, в Тифлисе – здесь Горького впервые опубликовали, а Шаляпин, умирающий от голода, готовый застрелиться, нашел работу, а вскоре стал брать уроки пения у известного педагога, бывшего артиста Императорских театров Усатова. Вот как это произошло: «В день отъезда из Тифлиса я решил: пойду к Усатову, чем я рискую? Меня встретил человек низкого роста, круглый, с закрученными усами опереточного разбойника. «Вам что угодно?» Я объяснил. – Ну, что? Давайте покричим, – не очень ласково сказал педагог. Он пригласил меня в зал, сел за рояль и заставил спеть несколько арпеджио. Голос мой звучал хорошо. — Так… А не поете ли вы что-нибудь оперное? Воображая, что у меня баритон, я предложил спеть арию Валентина. Запел. Но когда, взяв высокую ноту, я стал держать фермато, профессор, перестав играть, больно ткнул меня пальцем в бок. Я оборвал ноту. Наступило молчание. Усатов смотрел на клавиши, я – на него. И думал: все это очень плохо. Пауза была мучительна. Наконец, не стерпев, я спросил: «Что же? Можно мне учиться петь?» Усатов взглянул на меня, твердо ответил: «Должно! Оставайтесь здесь, учитесь у меня. Денег я с вас не возьму».

Спустя годы на квартире Горького в Москве (это было незадолго до его отъезда за границу) около месяца жили и охраняли писателя бойцы дружины, составленной из грузин-студентов. Они замечательно пели. В те дни у Горького часто гостил Шаляпин и вместе со студентами пел хорошо знакомые по Тифлису грузинские песни. (Заметим, что к тому времени певец и писатель уже стали очень близкими друзьями, «братьями», как говорил Горький).

Однако вернемся к Максиму Горькому. После освобождения из Метехской тюрьмы он приезжал в Грузию трижды.

В июне 1900 года Горький, Чехов и художник Васнецов приехали сюда отдохнуть, и это им удалось в полной мере. В 1903 году вместе с женой Горький путешествовал по Грузии – помимо Тифлиса, он побывал в Уплисцихе, Багдади (где познакомился с «занятным лесником» — это был отец Владимира Маяковского), Кутаиси, Абастумани. А в 1928 году Горького встречают уже на государственном уровне – на этот раз большую поездку по стране совершает не просто писатель Максим Горький, а основатель социалистического реализма. Он одобряет идею Тициана Табидзе, Паоло Яшвили и других грузинских поэтов об издании антологии грузинской поэзии и прозы на русском языке. При этом Горький отмечает, что еще до революции хотел ее составить и издать, но не сумел. В этот приезд Горькому довелось присутствовать на съезде учителей в Коджори. Вот каким запомнился писатель одной из участниц встречи, К. Кекелидзе: «Наступил час обеда. Во дворе под огромным ореховым деревом устроили грузинский обед. К столу пригласили М.Горького. Во время обеда он молчал, ел мало. «У меня к вам одна просьба, – неожиданно сказал он, – спойте грузинские песни». «Что спеть?» – спросила я. «Спойте «Мравалжамиер». Давно уже не приходилось слышать»… Мы робко запели, поглядывая на великого писателя, а когда увидели, что его лицо постепенно просветлело, осмелели, товарищи подхватили, и все кругом заполнилось мелодией грузинской песни. Горький задумчиво слушал, улыбался… Мы старались каждому звуку придать особую теплоту, петь как можно лучше. Под конец еще более уверенно исполнили грузинскую народную песню «Я крестьянский сын». Слезы показались на глазах гостя. Он встал, взглянул на расшитый цветами пригорок, украдкой смахнул слезы. Когда мы закончили пение, наступило молчание. Он повернулся к нам, улыбнулся и сказал: «Люблю Грузию, грузинский народ, люблю грузинские песни. Они мне напоминают юношеские годы, проведенные в Грузии».

Да, говоря словами поэта, «Тбилиси из тебя не уезжает, когда тебя в дорогу провожает»…

«Я никогда не забываю, — признавался Максим Горький, — что именно в этом городе сделан мной первый неуверенный шаг по тому пути, которым я иду вот уже четыре десятка лет. Можно думать, что именно величественная природа страны и романтическая мягкость ее народа – именно эти две силы – дали мне толчок, который сделал из бродяги – литератора».

Нина Шадури

Газета «Соотечественник»