«Любовью за любовь. Памятники русской культуры в Грузии». ЛЕВ ТОЛСТОЙ (часть 1)
Он прожил в Тбилиси всего-то 70 дней – приехал 1 ноября 1851 года и уехал в начале января 1852 года. Но Грузия сыграла важную роль в судьбе Льва Толстого и навсегда вошла в его жизнь. Он прибыл сюда никому не известным молодым человеком, которому едва минуло 23 года, а покинул Грузию писателем, чье первое произведение, написанное в Тбилиси, вызвало восторг самых знаменитых коллег, критиков и, конечно, читателей.
***
В марте 1851 года Лев Толстой принял решение изменить свою жизнь и уехать на Кавказ.
В апреле в Ясную Поляну приехал в отпуск брат Николай, который служил офицером Кавказской армии. Через несколько дней Лев вместе с братом выехал к месту его службы. 30 мая Толстые прибыли в чеченскую станицу Старогладковская, находившуюся в низине, на левом берегу Терека. Поселились в одной квартире. Тем же вечером Лев Николаевич начинает свой дневник такими словами: «Как я сюда попал? Не знаю. Зачем? Тоже».
Но он быстро осваивается с непривычной обстановкой и даже – как доброволец-волонтер – принимает участие в в небольшой военной операции против чеченцев. Своей храбростью Толстой привлекает внимание генерал-майора князя Александра Барятинского, командира 20-й пехотной дивизии, начальника левого фланга Кавказской линии. Барятинский предлагает Толстому поступить на военную службу. Лев Николаевич соглашается, подает соответствующее прошение и 25 октября 1851 года вместе с братом отправляется в Тбилиси – для сдачи военных экзаменов.
Из письма Николая Толстого известно, что, проезжая по Военно-Грузинской дороге, Лев Николаевич поднялся «на монастырь» на горе Квенамта. Это был монастырь Цминда-Самеба (Святая Троица), который является одним из примечательных памятников древней грузинской архитектуры. Надо сказать, что от селения Казбеги до Цминда-Самеба – более двух километров пути по крутому подъему. Вид одинокого монастыря на вершине горы, конечно, привлекает внимание всех проезжающих, но редко кто решается подняться туда – путь слишком труден. Толстой поднялся…
Первыми впечатлениями о Тбилиси Лев Николаевич поделилися в письме к тетушке Т.А. Ергольской от 12 ноября 1851 г.: «Мы уехали 25-го, и после 7-дневного путешествия, скучнейшего из-за того, что едва ли не на каждой станции не оказывалось лошадей, и приятнейшего из-за красоты местности, по которой проезжали, прибыли 1-го числа в Тифлис…
Совершенно неожиданно я встретил в Тифлисе петербургского знакомого князя Багратиона, который для меня находка. Он умный и образованный человек. Тифлис очень цивилизованный город, очень подражающий Петербургу, и это ему удается. Избранное многолюдное общество. Есть русский театр и итальянская опера, которыми я пользуюсь настолько, насколько мне позволяют мои скудные средства. Я живу в Немецкой колонии, это предместье, но оно представляет для меня две большие выгоды. Во-первых, это прелестное местечко, окруженное садами и виноградниками, так что здесь чувствуешь себя более в деревне, чем в городе. (Здесь еще очень жарко и ясно, не было ни снега, ни мороза до сих пор.) Второе преимущество это то, что я плачу здесь за две довольно чистые комнаты пять рублей серебром в месяц, тогда как в городе нельзя бы было нанять такую квартиру меньше, чем за 40 р. сер. в месяц. Сверх того, у меня бесплатная практика немецкого языка, у меня есть книги, занятия и досуг, потому что никто не приходит беспокоить меня, так что в общем я не скучаю. Помните, добрая тетенька, совет, который вы раз мне дали – писать романы. Так вот, я следую вашему совету, и занятия, о которых я вам писал, состоят в литературе. Я еще не знаю, появится ли когда-нибудь в свет то, что я пишу, но эта работа, которая меня занимает и в которой я уже слишком далеко зашел, чтобы ее оставить. …
Что же касается моих дальнейших планов, то ежели я не поступлю на военную службу, я постараюсь устроиться на гражданскую, но здесь, а не в России… Во всяком случае я никогда не буду раскаиваться, что приехал на Кавказ – эта внезапно пришедшая в голову фантазия принесет мне пользу».
Прокомментируем это письмо по пунктам.
1) «Князь Багратион» — это, вероятнее всего, Георгий Константинович Багратион-Мухранский. В начале 50-х годов он находился в распоряжении Кавказского наместника в качестве присутствующего в его совете. Именно Георгий Багратион был тем лицом, который своими связями способствовал Толстому в его хлопотах по службе. Он же, по всей вероятности, и познакомил его с местным обществом и ввел в дом Чавчавадзе, где Толстой не мог не познакомиться с Мананой Орбелиани (в повести «Хаджи-Мурат» Толстой включил Манану Орбелиани в число присутствующих на званом обеде у наместника Воронцова).
В доме Чавчавадзе Толстой также мог встретить Георгия Эристави, Платона Иоселиани, Дмитрия Кипиани и других видных представителей грузинского общества.
2) Тифлис в те годы, при наместнике М. Воронцове, действительно переживал пору культурного расцвета. В столице действовали русский и грузинский театры, открылась итальянская опера, начало работать отделение Русского Географического общества, появилась публичная библиотека.
3) Район, известный как Немецкая колония, был поселением на окраине Тбилиси, частью Кукийского леса. В состав города эту территорию включат лишь в 1862 году, спустя 10 лет после отъезда Толстого из Грузии. Что касается адреса, по которому проживал Толстой, то, как писал И. Ениколопов в своей книге «Лев Николаевич Толстой в Грузии», «это дом, который ныне обозначен № 152 по Плехановскому проспекту, на что указывает известная писательница Нино Накашидзе, бывшая в Ясной Поляне и слышавшая об этом от толстовца К.А. Дитерихса».
На стене этого дома установлена мемориальная доска. (Справедливости ради надо отметить, что исследователи до сих пор не пришли к общему мнению, в каком именно доме Толстой жил в Тбилиси).
4) И главное – Толстой пишет. Пишет свое самое первое произведение – повесть «Детство»…
Тбилиси так понравился Льву Николаевичу, что он решил остаться здесь. «Я твердо решил, – писал он, – остаться служить на Кавказе. Не знаю еще, в военной службе или гражданской при князе Воронцове…»
«Я нахожу, что во мне произошла большая нравственная перемена. Моя мысль, непродуманное мое решение ехать на Кавказ было мне внушено свыше. Мной руководила рука божья – и я горячо благодарю его, – я чувствую, что здесь я стал лучше (этого мало, так я был плох)». И еще: «Не знаю, является ли Кавказ страной вдохновенья, но он несомненно страна любви».
Но тетушка не одобряла намерения Толстого поступить на гражданскую службу, а князь Барятинский был заинтересован устройством Толстого на военную службу.
«Многие мне советуют поступить на службу здесь, – писал Толстой, – и, в особенности, князь Барятинский, которого протекция всемогуща». Как замечает Г. Талиашвили в исследовании «Лев Толстой и Грузия», «мы можем предположить, что если бы не эта «всемогущая» протекция и настойчивые советы тетушки, то, возможно, Толстой остался бы служить в Тбилиси, в городе, который ему нравился, с которым он связывал положительные перемены в своем образе жизни».
Тем временем Лев Николаевич отправляется в урочище Мухровань, где при штабе Кавказской Гренадерской Артиллерийской бригады проходит практику, как он это называет, «пушкарской выучки», а 3 января 1852 года сдает вступительный военный экзамен и проходит «испытание в науках» – его экзаменуют по арифметике, первым четырем правилам алгебры, началам геометрии, русской грамматике, истории, географии. Почти по каждому предмету он получил высший балл и был определен в качестве юнкера в состав четвертой батареи 20-й артиллерийской бригады.
Толстой надел форменную одежду юнкера и вернулся в станицу Старогладковская.
В его багаже лежала повесть «Детство», основная работа над которой была завершена в Тбилиси.
Через полгода, 2 июля 1852 года, Лев Николаевич закончил отделку повести и сразу же отправил ее в журнал «Современник». Редактор, Н.А. Некрасов, ответил очень скоро: «Я прочел вашу рукопись. Она имеет в себе настолько интереса, что я ее напечатаю. Не зная продолжения, не могу сказать решительно, но мне кажется, что в авторе ее есть талант».
«Детство» имело огромный читательский успех. Кроме того, в числе благоприятно отозвавшихся о повести были И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, И.И. Панаев, а также ведущая критика – журналы «Отечественные записки», «Москвитянин», «Пантеон».
Литературная судьба Льва Толстого была предопределена.
